— Вы знаете, хороший год. Это, наверное, был наилучший год за 20 лет по погодным условиям, в целом, и по всем культурам. Так редко бывает. Как правило, для одних сельхозкультур он лучше, для других — хуже. Во-вторых, это был год, когда мы отпраздновали 20-летие компании.

В 2018-м мы впервые почувствовали дефицит элеваторных мощностей из-за вала зерна. Хотя мы всегда говорили, что у нас их достаточно, но в этом сезоне не хватило. И мы научились пользоваться мешками (полимерными рукавами — прим. ред.). На сегодня мы уже храним таким способом 17 тыс. т зерна. Но думаю, что эта цифра будет доходить до 20 тыс. т. Это также был первый год, когда мы предоставляли рынку услуги наших элеваторов. Раньше этого не практиковали.

Для нас 2018-й также стал годом технологических изменений. Мы начали активно внедрять программу повышения операционной эффективности. Если последние 5 лет уделяли больше внимания развитию элеваторного комплекса, то в текущем году начали продвигаться в сторону замены устаревших аграрных технологий, которые начали использовать 8-10 лет назад.

— Организация первостепенна, да. Поэтому мы сейчас больше начали уделять внимание операционным процессам. Те, которые внедряли 10 лет назад с приходом шведских инвестиций, сегодня уже необходимо пересматривать. Поэтому больше начали работать над стандартизацией и унификацией работ, повышением операционной эффективности всего, что мы делаем.

В этом году мы активно начали инвестировать в современные технологии сельского хозяйства, в почвообрабатывающую технику, заменять посевные комплексы. Потому что уже 10 лет прошло, и где-то уже произошла физическая, а местами и технологическая амортизация. И порой нет уже смысла использовать то, что мы используем столько лет. Поэтому мы стали критически смотреть на привычные вещи и уже видим, что некоторые из них требуют обновления.

— В первую очередь, это ответственность. Во-вторых, уважение. В-третьих, — это обязательное выполнение обещаний. Это культура управления с точки зрения планирования, анализа, контроля, сравнения с аналогами. И дальновидность, то есть стратегическое мышление. Шведский предприниматель смотрит на десятки лет вперед, а не на ближайший короткий сезон. То есть решения принимаются, исходя из долгосрочной перспективы.

— Библия — постоянна, это то, что не пересматривается. У нас есть агрономическое пособие, которое нужно год от года корректировать. Потому что все изменяется: климат, подходы, болезни, системы защиты, карта растений, карта засоренности сорняками и прочее.

— В нашем борде вообще нет аграриев. Очень редко выходит, чтобы агроном был эффективным менеджером. Чаще менеджер становится хорошим агрономом. К сожалению, советская школа агрономии была направлена не на менеджмент, а на достижение определенного результата. А какой ценой — в колхозах никто не считал. Поэтому сейчас молодые специалисты лучше понимают специфику управления, понимают, что инвестор — это не тот, кто просто приходит, чтобы потратить.

— В нишевые мы «поигрались» немного и перестали. Нет смысла. Большая волатильность цены, еще больше волатильность спроса. Это может быть рынок для маленьких фермеров, которые пробуют что-то новое на небольших площадях. Когда же большой игрок заходит в нишевые культуры, он «взрывает» рынок. Этого нельзя делать, потому что данный подход наносит вред всему рынку в целом.

— Очень сильно увеличиваются объемы сои. Подсолнечник уже года 3-4 не является самой прибыльной культурой. Соя — более прибыльная, к тому же более дружественная к земле как предшественник. Поэтому, конечно, произошло смещение в сторону бобовой. Это уменьшает нагрузку на почву, улучшает долгосрочное плодородие.

— Нет. Мы приостановили запуск и работу по этому проекту. Ранее вложили туда небольшие инвестиции, изучили тему, планировали его запустить, но когда оценили изменение глобальных тенденций, решили немного подождать. Потому что не складывается сейчас экономика.

Мы как раз были в той зоне, где есть пшеница, где есть близость к рынку. Но если посмотреть на глобальную тенденцию относительно муки, то за последний год ситуация стала хуже, чем была в прошлом году. Потому что, во-первых, в этом году была небольшая проблема с сырьем. Во-вторых, маржинальность по этому направлению пошла вниз. К тому же, наш северный сосед объявил об огромных субсидиях для развития этой отрасли. Поэтому нереально будет без субсидий стараться бороться и входить в глобальные рынки в то время, как сосед будет идти с огромной государственной поддержкой. Плюс в Украине из-за многих факторов уменьшилось население и соответственно внутреннее потребление — из-за Донбасса, Крыма, и евроинтеграции. В целом, рынок стал сложнее, чтобы туда заходить. И поэтому мы просто поставили этот проект «на паузу».

— Животноводство работает, развивается, у нас оно прибыльное. Но это действительно социальный придаток, правильно считают. Мы его не развивали там, где его не было. Это очень сложно делать с нуля. Во-первых, нет людей, во-вторых, нет инфраструктуры, практически нет государственной поддержки.

Окупаемость будет forever, то есть всегда. Но там, где есть материальная база. В Grain Alliance животноводство было изначально в двух хозяйствах. Мы его поддержали и вывели на оптимальный уровень. У нас сейчас около 500 голов дойного стада и 500 — ремонтного. На данный момент уже вышли на производство молока экстра-класса.

Животноводство у нас прибыльное. Мы инвестируем в это направление каждый год 3-5 млн грн. Поголовье дойного стада у нас 7-8 лет назад составляло около 800 коров. Намерены удвоить это количество, чтобы работал, опять же, эффект масштаба. Мы улучшим систему обеспечения кормами, систему качества, условия содержания животных. Хотя, конечно, мы не входили туда с большими инвестициями, так как это был бы очень длительный период окупаемости. Если все делать по-новому, использовать современное оборудование, то окупаемость будет 7-8 лет и дольше.

— На данный момент ответ «нет», но мы изучаем эту тему. Через 3 месяца ситуация может измениться. Мы не планируем создать свой тотальный вагонный парк. Сейчас, прежде всего, не хватает локомотивов, а не вагонов. Если изучить обороты вагонов между портами и элеватором за месяц — там один оборот, может, один «с хвостиком». То есть оборотность этого актива очень маленькая. Все закладывают в расчеты 3, а реально получают 1,1-1,5.

— Когда думаешь о вагонах, тогда нужно создавать структуру, которая будет управлять этими вагонами. Но у нас же не целый год они могут работать. Как оптимизировать такое направление? В настоящее время мы не готовы. У нас нет такой компетенции и навыков в управлении логистическим бизнесом.

Допустим, мы купили вагоны. Пока они новые, все хорошо. Потом пошли ремонты: подшипники, масла, все прочее... Что-то украли, где-то что-то отвалилось. Какая будет стоимость обслуживания, ремонта, каким будет возврат инвестиций, как эти вагоны будут стоять при отсутствии локомотивов? Мы не представляем, сколько это стоит. Поэтому только присматриваемся, изучаем рынок.

Для нас не проблема взять 100-200 вагонов. Это можно сделать в течение 3-4 месяцев. Вопрос — что дальше с ними делать? Мы, условно, потратим 6 млн евро за 100 вагонов. Но на эти деньги мы легко построим мощности на 60 тыс. т хранения. 100 вагонов — это будет, условно, 6 тыс. т, которые я вывезу при одном обороте за месяц. И что это мне даст? При текущих реалиях — ничего. Возможно, мы пересмотрим этот вопрос. Но прошлый совет директоров рассматривал его и принял решение пока что перенести. Так что пока Grain Alliance работает с государственными и частными экспедиторскими компаниями.

— У нас около 300 единиц сельхозтехники. В целом этого количества вполне хватает. К тому же компания использует на полях и технологию mini-till. Однако в обработке почвы обязательно ориентируемся на культуру, которую будем выращивать.

Что касается покупки техники, то готовы приобретать не только новые машины, но и б/у в хорошем состоянии.

Если говорить о модельном ряде, то у нас трактора преимущественно John Deere и Challenger, комбайны John Deere, прицепная техника John Deere, Pottinger, Kinze, Lemken, Vaderstadt.

— По хранению выходит около 250 тыс. т. «Рукава» дают возможность не достраивать новые элеваторные мощности, то есть иметь необходимую базу инфраструктуры в случае необходимости. В случае какой-то нетипичной ситуации всегда можно воспользоваться ими. Как это было в этом году.

— Мы активно используем биомассу, которая идет на обеспечение энергией. В первую очередь, это отходы зерноочистки. Второе — это лузга подсолнечника. И третье — древесные пеллеты. В этом году у нас на биомассе работали 3 сушилки, 2 из которых функционируют на отходах зерноочистки. И, соответственно, стоимость тонно-процента сушки у нас составила около 5 грн. Тогда как с использованием природного газа эта цифра колеблется в районе 35-45 грн.

— Мелких фермеров очень много, но чаще всего ключевыми соседями являются агрохолдинги. Мы все знаем друг друга. Достаточно откровенно общаемся, ходим на одни и те же тусовки (смеется — прим. ред.). Являемся членами одних и тех же ассоциаций и т. д. Конечно, есть более закрытые компании, то есть руководство там непубличное. Но когда поля рядом, агрономы все равно общаются. Им этого никто не запретит (улыбается — прим. ред.).

— Конечно. Есть взаимопонимание. Потому что самое глупое, что можно делать — это конфликтовать друг с другом. Зачем?

— Я считаю, что при войне проигрывают все стороны. Не бывает, чтобы из войны ты вышел абсолютным победителем. Это однозначно потери.

— Краткосрочно. Знаете, это типично украинское мышление. К примеру, пайщик получил в этом году более высокую арендную плату. Пусть он дополнительно получил 2, 5, даже 10 тыс. грн из-за того, что его переманили более выгодной ценой. Но потом бизнесу нужно эту наценку отрабатывать. Как это скажется на данном земельном участке? За последние 10 лет уровень арендной платы вырос, наверное, раза в 4, не меньше. А если год сложный, арендную плату все равно вынуждены платить. На чем сэкономишь? Или начнешь выращивать те культуры, которые будут истощать почву.

Поэтому, если говорить о долгосрочной перспективе, такой аграрий проиграет. Ему кажется, что он победитель. Если пайщик думает только о том, что он живет 5-7 лет, и не думает о своих потомках, он выиграл. А если он думает о своих детях, которые будут жить после него, он не выиграет от подобных решений. Потому что все имеет свое экономическое обоснование и последствия.

— Разве это можно побороть в нашей стране (смеется — прим. ред.)? Это можно минимизировать, существенно уменьшить. Просто вопрос размера. Было, к примеру, 100 л, стало 2-5 л. Далее выходит, что стоимость борьбы с кражами намного дороже, чем стоимость самих краж. Мы, к сожалению, реалисты. Если оставить дом в селе без присмотра (даже с наличием соседей), через месяц вернетесь, а там будет вынесено все. Так это работает в наших реалиях. Поэтому побороть это, наверное, невозможно. Но можно минимизировать.

— Нет, шведы не категоричные люди. Хотя, трудно сказать, смотря на каком уровне. Если это уровень руководителя, тут все принципиально. Потому что ты должен абсолютно доверять тем, с кем работаешь. А если это уровень работника, который обслуживает сеялку, тут, наверное, не нужно быть в такой мере категоричным. Потому что бывают разные ситуации, проблемы в семье, еще что-то. Поэтому здесь нужно иметь разум.

— У нас пятилетнее видение без детальной проработки. Конечно, годовой план есть всегда. Он уже был прописан и принят советом директоров. На пятилетнем же определяются ключевые приоритетные направления, то есть, куда мы будем двигаться. Но сейчас отрабатывать их просто нет смысла. Мы смотрим на 5-7 лет вперед и, исходя из этого видения, строим ближайший год.

— Мы всегда считали, что элеваторы — это важная составляющая крупного аграрного производителя. И ему будет достаточно трудно жить без них, потому что он не сможет убрать культуру с поля и обеспечить качественную очистку, сушку, отгрузку. Поэтому мы строили эти мощности. Но так как это дорого и сроки окупаемости большие, то мы пользовались периодами инфляции. Именно тогда окупаемость подобных проектов составляет 4-6 месяцев. Лет 5 назад мы поняли, что будет такой период. Поэтому решили использовать его, чтобы капитализировать инфляцию и построить мощности по хранению. За сезон за счет инфляционных процессов происходит 100%-ная окупаемость.

У нас сейчас построены мощности по хранению зерна, но в этом году мы сфокусировались на повышении эффективности их использования. Цель Grain Alliance — увеличить оборот через наши элеваторные мощности. Мы работали над этой задачей в нынешнем году и еще больше сосредоточимся на этом сегменте в 2019 г.

Хотим раскрывать те «узкие» места, на которые ранее не обращали внимания. Ведь ранее наши элеваторы закрывали потребности только самого холдинга. Сейчас мы видим, что есть возможность увеличить использование этих мощностей. Это и будет приоритетом следующего года.

Параллельно мы много работает над энергоэффективностью. Это направление у нас развивается всегда. С 2014 г. мы приняли решение уменьшить газовую зависимость в компании. Поэтому, несмотря на рост цен на газ для промышленных производителей в этом году, мы особенно этого не почувствовали. Потому что 70% сушильных мощностей Grain Alliance работает на биомассе. Эта стратегия будет поддерживаться и в будущем, мы планируем максимально уменьшить зависимость от природного газа.

Относительно аграрного сектора, мы оцениваем, какие более современные технологии можем использовать, какие процессы стандартизировать и унифицировать, чтобы сократить количество выполняемых операций.

— В первую очередь, конечно, смотрим на разницу прямых затрат и прямых доходов. Это важно для понимания, какие результаты дает определенная культура и технология. Естественно все равно будем смотреть на EBITDA, потому что все общество на это смотрит, и мы не изменим все общество. В принципе, по таким критериям можно сравнивать любые бизнесы между собой.

В этом году, я думаю, EBITDA будет на уровне 350. То есть среднерыночная. Есть тенденция к ее снижению. Все аграрии говорят, что она планомерно уменьшается, так как происходит усиление конкуренции, растет затратная часть. Все обратили внимание на это, поэтому и стараются повысить операционную эффективность.

— По юридической базе у нас около 56 тыс. га. Дальнейшее расширение необходимо. Но оно имеет определенные лимиты — в пределах 90-110 тыс. га. Мы видим это как долгосрочную цель, чтобы иметь необходимый баланс зерна. Ведь в дальнейших планах переход в переработку зерна, формирование добавленной стоимости. Нужно быть привлекательными для определенных финансовых учреждений, которые все равно смотрят на размеры зембанка. Поэтому 90-110 тыс. га — это цель, которую мы ставим на будущее. Как быстро мы ее достигнем? Снова шведская специфика. У нас нет такого, чтобы через 3-5 лет мы выходили из проекта. Предприятие, которое инвестирует уже больше века, не мыслит категорией 5-7 лет. Оно мыслит категориями десятилетий.

— Конечно, логичнее концентрировать земли возле мощностей хранения. В таком случае не нужно вносить дополнительные капиталовложения в элеваторное хозяйство, в организацию людей, логистических потоков. Эффект масштаба намного лучше работает в своих зонах.

— В таком ракурсе мы пока это не рассматриваем. Использовать отдельные элементы — да: точность высева, эффективное внесение удобрений и т. д. Но, в целом, точное земледелие — это не о нас.

— Наверно, нужно смотреть хотя бы на 20-летнюю перспективу. Конечно, мы увидели бы вертикализацию самого бизнеса. Увидели бы высокую технологичность. Была бы добавленная стоимость, в том числе через переработку и связанные услуги, а сама компания стала бы большим эффективным предприятием, которое стабильно работает на увеличенном земельном банке, имеет стабильные отношения со всеми партнерами. Вот таким я вижу будущее Grain Alliance.

— На прошлом совете директоров мы обсуждали, насколько можно доверять утверждению, что человечеству будет нечего есть через 50 лет. И пришли к мнению, что это, наверное, неправда. Почему? Потому что есть большое количество неосвоенных территорий, например, в Африке, Америке. Поэтому зачем прыгать в космос, когда еще вот здесь, в своей хате, не разобрался?

Вряд ли создание искусственных белков или каких-то элементов питания хорошо повлияет на белковую структуру человека. Если появится искусственное мясо, я бы его вряд ли ел. Мы сейчас сталкиваемся с ростом онкологических заболеваний, с новыми болезнями, которых ранее не видели. Поэтому фантазировать, наверное, можно. Но принесет ли это пользу или навредит человечеству — трудно сказать. Я боюсь, что будет вред. К тому же, решая одну проблему, люди создадут 10 других.