Сергей Курбатов: В 2017/18 гг. возможен мировой экономический кризис
В рамках международной агропромышленной выставки «АГРО 2016» нам удалось пообщаться со многими спикерами, которые знают все тонкости агрорынка. Но одно — говорить о реалиях, а другое — уметь «читать между строк», анализировать тенденции и прогнозировать развитие агросектора. Старший менеджер по коммерческой стратегии компании AgroGeneration и постоянный блогер Latifundist.com Сергей Курбатов на выставочном стенде LatifundistMedia рассказал, чего ждать аграриям в ближайшие 2-3 года, проанализировал судьбу ГМО на украинском рынке, а также ответил на ряд других острых вопросов, большая часть которых была задана самими читателями.
Latifundist.com: Сергей Алиджанович, для начала расскажите, где готовят аналитиков и что необходимо для такой работы?
Сергей Курбатов: Специального «аналитического» образования у меня нет. Основное условие такой работы – она должна нравиться, потому что не всем интересно «ковыряться» в цифрах, много читать, вникать. Здесь, скорее, важен определенный склад ума, желание узнавать что-то новое и развиваться, а также необходимы возможность и способность обрабатывать большие массивы информации. Что такое аналитика? Это когда из массы различных фактов делаешь короткую выжимку самого главного.
Latifundist.com: По каким критериям Вы выделяете определяющие факторы, которые в данный момент не влияют на ситуацию, но в будущем будут?
Сергей Курбатов: В каждой сфере есть ряд ключевых факторов, оказывающих влияние на ту или иную отрасль. Сельское хозяйство здесь не исключение. В нашем случае макроэкономика — это самое главное. Потому что многие мировые тенденции сказываются на аграриях. Также важны показатели: сколько посеяли, сколько собрали, сколько осталось, какой есть спрос. А еще различные курсовые колебания. Макроэкономика фундаментально влияет на агрорынок, а дальше — зависит от области, где фермер работает. Например, растениеводство имеет индивидуальные особенности, также у животноводства и сельхозтехники есть свои нюансы.
Главное — желание развиваться, читать, анализировать. По сути, аналитиком может быть каждый. Простой пример использования аналитических данных в повседневной жизни. В январе доллар был по 27 гривен — и у читателя появляется понимание того, что летом ожидается позитивный настрой, инфляция упадет, снизят расчетную ставку. Нацбанк проводит правильную регуляторную политику, есть уверенность, что курс доллара немного «сядет». Продаешь $1 тыс. по 27 грн, отдаешь деньги в Ощадбанк, они давали высокий депозит — 22%, платишь налог 2%, на полугодовой депозит кладешь — это 10% роста. То есть 8% у тебя еще и прирастет. Снимаешь через полгода, покупаешь ту же самую $1 тыс. за 25 грн — и прирост 20% в долларах, учитывая депозит. Ты заработал на ровном месте. Или пример из аграрного сектора. У меня есть сырье и переработка сои. Понимаем, что сейчас на сою высокая цена. Можно теоретически предположить, что она немного «перегрета». Осенью она может вырасти или упасть — никто не знает. Но в немножко «перегретом» состоянии долго стоять она не будет. Напрашивается простая логика: сейчас продать сою, пока она дорогая, а потом, когда цена снизится, купить дешевую сою и переработать ее в масло. Ты продал сою на пике, затем получил масло. Даже если она вырастет, ты захеджирован тем, что за соей потянется и масло, то есть ты продашь масло с добавленной стоимостью по более высокой цене.
Latifundist.com: Вы сами анализировали результативность собственных прогнозов? Определяли, насколько они сбываются?
Сергей Курбатов: Не все сбывается. Принимая решение деловое или личное, ты думаешь, что это надолго. Опираясь на имеющиеся факты, ты делаешь долгосрочный прогноз. Но на самом деле это не так, потому что завтра будут новые факты — и твое решение наверняка изменится. Ты планируешь что-то сделать и сознательно экстраполируешь планы на более долгий период, чем на самом деле это будет. В эпоху значительной волатильности и макроэкономической нестабильности нельзя быть уверенным на 100%. Раньше было проще, потому что цены более-менее держались, влияло меньше факторов. А сейчас видим: и доллар влияет, и Китай влияет, и Америка влияет, и Евросоюз влияет — весь мир закредитован, весь мир нервничает. Украина где-то там на последнем фронте, потому что мы торгуем товарами. К тому времени, как до нас дойдет эта волна, заранее спрогнозировать и учесть все факты невозможно. Главная идея — это показать разные модели и выбрать на текущий момент наиболее безболезненный для компании вариант решения. Лучше сознательно принимать пусть и ошибочное решение, чем подбрасывать монетку и на авось это делать. Если без «принципа монетки» ты ошибся, принимая решение, то ведь ты проанализировал определенные события, определенные факторы, а уже на базе этих данных принял решение. Когда ты видишь, что оно неверное, то ты возвращаешься назад и смотришь, какие факторы не сработали. То есть, продвигаешься методом проб и ошибок. В следующий раз ты более детально рассматриваешь ошибки, чтоб не повторять их в будущем. Тот, кто ничего не делает, не ошибается. Конечно, я всего не знаю. Я был бы счастлив, если бы 70-80% прогнозов сбывалось.
Latifundist.com: Когда ждать блогов, посвященных не только зерну или масличным культурам, а и другим рынкам, например, рынку мяса?
Сергей Курбатов: У нас в AgroGeneration животноводческое подразделение небольшое, поэтому, откровенно говоря, я не очень углублялся в эту тему, могу анализировать и комментировать достаточно общие темы. Например, если могу по растениеводству сказать какие-то цифры «из головы», то по животноводству это сложно. Я не верю в аналитика, который анализирует масло, зерно, животноводство, а в дополнение еще и металлургию. По моему мнению, нельзя знать все. Или ты знаешь всего понемногу, что равносильно тому, что ничего не знаешь, или ты хорошо ориентируешься, но в более узкой сфере. Ситуацию с сахаром, например, (я в этом варился несколько лет) я могу прокомментировать, я понимаю этот рынок, но мне ближе растениеводство и трейдинг.
Latifundist.com: Почему выбрали AgroGeneration?
Сергей Курбатов: AgroGeneration — это достаточно серьезная публичная компания. Перед тем как принять решение, я общался с менеджментом, непосредственно с моим руководителем. Так что решение комплексное. Главным было учесть 2 фактора. Первый — это люди, с которыми предстоит работать: комфортно или некомфортно тебе будет с ними, и как далеко ты сможешь с ними зайти. Второе — это задачи, которые перед тобой будут стоять, и возможности для развития. Мои ожидания в AgroGeneration оправдались.
Latifundist.com: А в каких агрохолдингах еще есть такая мощная аналитическая служба?
Сергей Курбатов: Сложно сказать. На рынке не так много аналитиков агросектора достаточно серьезного уровня. Но точно есть агрохолдинги и трейдинговые компании, имеющие в штате подобных специалистов. Это почти все крупные компании. А есть агрохолдинги, которые без них обходятся. Аналитики привлекаются либо в связи с коммерческой деятельностью (трейдингом), или из-за потребности анализировать экономику агропроизводства. Трейдеры также выполняют функцию аналитиков, хотя зачастую не так глубоко копают, но, как правило, отлично ориентируются на рынках. Глобальные трейдеры обязательно имеют аналитическую поддержку. Обычно из головного офиса, где условно 200 аналитиков работает, можно получить нужную информацию. Мой совет каждой компании, у которой серьезные планы, связанные с реализацией продукции, реализацией на экспорт — аналитик нужен.
Latifundist.com: Каким образом AgroGeneration избегает рисков, когда другие компании проигрывают?
Сергей Курбатов: Мы не изобретаем велосипед. Как правило, если это касается продаж (я не говорю про погодные риски, которые мы нивелируем частично страхованием посевов), то финансовые риски нивелируются кредитованием или получением финансирования с приемлемой процентной ставкой. Разрывы в нехватке наличности могут быть нивелированы получением предоплаты за продукцию. Ценовые риски можно сбалансировать частично форвардными продажами на экспорт, частично локальными форвардами и спотом на рынке.
Логистические проблемы нивелируются форвардными продажами. Если у тебя есть элеваторы, у тебя начнется заход зерна в пиковые периоды, соответственно, нагрузки в сезон будут высокими и на железную дорогу, и на сам элеватор, и на порты. Поэтому желательно заранее распределять. Я общался с производителем, у которого более 60-70 тыс. га. Он меня удивил тем, что продает 70% своей продукции одному крупному трейдеру. Конечно, хорошо, когда у тебя есть такой надежный партнер: он тебе помогает, дает деньги вперед. Но в том есть и риск, ведь ты привязан к одному клиенту, а значит — зависим от него. Он тебе не всегда дает цену лучше, чем на рынке. Если у него есть проблемы, они ложатся и на тебя, потому что твой бизнес не диверсифицирован. Поэтому надо пробовать что-то новое и хеджироваться. Пока, правда, наш рынок не готов, к сожалению, хеджироваться через фьючерсные контракты или опционы, хотя таких продуктов, так называемых «базисных» контрактов, все больше. Мы также активно работаем сейчас, чтобы внедрить хеджирование на фьючерсных рынках, но все это комплексно, в связке с традиционными инструментами. Есть такая поговорка: «Диверсифицируйся или умри».
Latifundist.com: Интересно Ваше мнение. Бывают ситуации, когда агрохолдинги объявляют банкротами, его собственники фигурируют в судебных разбирательствах, а потом вдруг возвращаются на рынок. Им будут доверять кредиторы? Чего ждать таким владельцам?
Сергей Курбатов: Сложно сказать, какие перспективы. Разумеется, у тебя пострадала репутация, а в любом бизнесе репутация — это главное. Объективно можно войти дважды в реку, но если же ты понес репутационные потери, то очень сложно, порой практически невозможно с таким грузом добиться успеха. Если ты имел максимум возможностей на рынке в конкретный момент и не воспользовался этим, то второй возможности скорее всего может не быть.
Latifundist.com: Если говорить об иностранных инвесторах, чего они опасаются в Украине?
Сергей Курбатов: Политическая нестабильность сейчас менее ощутима. Немного все успокоилось. Понятно, что пугают события на востоке Украины, смена правительств. К этому добавляются проблемы макроэкономического характера. Видим, что рынок закредитован, масса проблем. Каждая страна пытается искать решения, но объективно не в пользу Украины. Плюс ряд банкротств, определенный ряд проблем в банковском секторе, да и в аграрном секторе. Инвесторов отпугивает такая нестабильность. Но в перспективе все понимают, Украина — большая страна с огромными аграрными наделами, с потенциалом наращивания урожайности, роста экспорта, роста производства. Финансово-банковская сфера понемногу выздоравливает. Главное, чтобы общий макроэкономический и политический фон стабилизировался.
Latifundist.com: По этим причинам наши земляки уходят в офшоры?
Сергей Курбатов: Сложно сказать, почему. Возможно, часть денег заработана нечестным путем. Офшоры — не всегда зло, иногда это и легальный способ. Почему у нас такой негатив? Потому что политики, госслужащие оказались в этом замешаны. Весь мир сегодня пользуется офшорам, начиная с Apple, Facebook, заканчивая аграриями. Это легальный способ уменьшить налоговую нагрузку на компанию, если, конечно, все делается по закону. Могут быть морально-этические аспекты, мол, ты не платишь у себя в стране, а вывозишь финансы, но это — бизнес. Сама схема офшора всегда будет жить. Масса стран живет благодаря офшорам. Полагаю, что в результате последних скандалов могут измениться правила игры на офшорном рынке, но сами офшоры никуда не денутся. Пока будет жить налоговая система, будут способы, как эту систему обойти, в том числе легальным способом.
Latifundist.com: Сейчас в Украине носителями передовых технологий, инициаторами инновационных решений являются агрохолдинги. Но многие говорят, что это временное явление — скоро агрохолдинги развалятся, Украина будет фермерской. Что Вы думаете на этот счет?
Сергей Курбатов: Мое личное мнение: агрохолдинги не распадутся, но сам рынок переформатируется. Во всем мире агрохолдинги действуют наряду с фермерскими хозяйствами. Просто у нас предприятие с зембанком в 10 тыс. га — это не агрохолдинг, а уже с 100 тыс. га — агрохолдинг. А в Евросоюзе в этом статусе те, у кого земли начиная с 250 га. То есть, повторюсь, у нас просто произойдет переформатирование. Рынок консолидируется, останется какая-то часть действительно крупных компаний — с земельным банком около 200-300 тыс. га, а какая-то часть будет средними с 10-50 тыс. га. Это оптимально для управления, для определенного уровня развития.
Latifundist.com: Что будет с гигантами рынка с зембанком около 600 тыс. га?
Сергей Курбатов: Сложно сказать. Они, возможно, за счет диверсификации будут и дальше продолжать работать. Как правило, сугубо растениеводством на 600 тыс. га никто не занимается. Я веду к чему: никто не сеет на 600 тыс. га зерно только для реализации. Обычно плюс к этому или животноводство, как в Австралии или Аргентине, или переработка в масло, муку и сахар. Я не верю в схему «растениеводство — миллионы». Очень сложно управлять таким агрохолдингом: очень большие риски при больших капиталовложениях. Один сезон — и ты можешь не рассчитать свои силы. Сейчас идет поиск комфортной модели.
Latifundist.com: Мы видим, что некоторые агрохолдинги делают ставку на биоэнергетику, строят заводы по производству биоэтанола.. Перспективно ли для Украины начинать производить биодизель, биоэтанол?
Сергей Курбатов: Я не вижу реальных цифр. Но знаю, что МХП на помете курином будет делать, а «Астарта» использует жом от свеклы и сои. Правда, у них разные цели. Например, «Астарта» сооружала первую биогазовую установку для экономии. Если есть жом, который остается в результате сахарного производства, так почему его не перерабатывать в биогаз, который потом можно направлять на элеватор и использовать для сушки кукурузы? Или отапливать свои офисные помещения? Плюс зеленые тарифы, когда часть этого биогаза можно будет направлять на социальные нужды, а это может быть интересно. Недостаток — неуверенность в будущем. Для того, чтобы окупить такие биогазовые установки с серьезными инвестициями, нужно долгосрочное планирование. Инвестор будет знать, что на 10 лет с ним заключат договор с привязкой к зеленому тарифу, а значит, сможет рассчитать для себя модель, увидеть смысл вкладывать средства. Сейчас я не очень верю в модель производства биоэтанола на продажу, мы ведь видим цены на нефть, заменители.
Latifundist.com: А бывает, что Вам приходится публиковать малоприятные для обывателя прогнозы?
Сергей Курбатов: Не хочу пугать, а скорее предостеречь. Есть такое ощущение и у меня, и у моих коллег, что где-то в 2017/18 гг. нас ждет новый мировой экономический кризис. Ожидается серьезный спад, хотя, может быть, и не такой, как в 2008/09 гг., но он больно ударит по всем рынкам.
Latifundist.com: По всем рынкам?
Сергей Курбатов: Да, будет спад везде, в том числе и на товарном рынке. Можно ожидать нефть по $20 за баррель. При такой цене заниматься, например, биоэтанолом нет смысла. Нет смысла перерабатывать рапс на биоэтанол. Есть предположение, что при столь низких ценах нефти увидим производство рапса в Украине в пределах 200-300 тыс. т, а не 1,7 млн как в прошлом сезоне. Не будет спроса. Маржа станет очень низкой, а потому вкладываться в биоэтанольную индустрию не имеет смысла. И с другой стороны… Tesla, электромобили — они только совершенствуются, и у них перспективное будущее. А когда у тебя машина заряжается от розетки, тебе все равно, сколько рапса сеяла Украина.
Latifundist.com: А если говорить о нишевых культурах? Ведь известно, что все агрохолдинги стали искать себя в них: лен, конопля, горох и т.п. Насколько это оправданно или рискованно?
Сергей Курбатов: На 100% оправдано, так как рынок нишевых культур всегда будет расти. Правда, они ограничены лимитом, номинальным ростом. Конечно, лен не может перекрыть рынок сои или подсолнечника. Нишевые культуры берут тем, что у них есть свой покупатель, у них относительно стабильная цена при стабильном рынке, который легче прогнозировать — он не настолько зависим от спроса на другие продукты. Например, нут не так привязан к кукурузе или пшенице, к биржевому индикативу, он скорее базируется на соотношении спроса и предложения. Если спрос и предложение удовлетворяются, то цена стабильная, и его очень выгодно выращивать. Но в этом есть свой плюс и свой недостаток. Когда возникают какие-то проблемы со спросом, они обязательно наложат свой отпечаток на такую продукцию.
Возьмем, к примеру, горох. В Пакистане, Индии застряли корабли, их не смогли разгрузить, отчего рынок остановил покупку, так как Индия и Пакистан — основные покупатели нута и гороха в мире. В результате цена сразу «села». В этом и минус, ведь, как правило, есть 2-3 страны-покупателя, от которых зависишь, потому даже незначительные изменения влияют. Но все нишевые культуры интересны: у них цена выше, покупатель всегда найдется.
Но обращу внимание на следующий нюанс: у холдингов большой зембанк, вряд ли они будут запускать под тыкву или, скажем, чечевицу 20 тыс. га. Ниша узкая — узкий рынок. У бобовых, конечно, есть перспектива. Северная Африка и другие страны, потребляющие горох, нут и все бобовые, раньше сами их выращивали. Сейчас население растет, а значит возникает нехватка. Однако нужно быть осторожным с такими культурами. Вот, например, спельта, которая в свое время была по $300, а все посеяли — стала по $150, поскольку спрос стабилен, а предложение выросло. В Украине были подобные случаи и с луком, гречкой и т. д. При нехватке сеяли много, а потом продавали за копейки.
Latifundist.com: Вы сторонник или противник ГМО в Украине?
Сергей Курбатов: Выращивать или не выращивать ГМО в Украине — вопрос экономики, а не «страшилок». На мой взгляд, бороться с ГМО-продукцией бесперспективно. Необходим определенный микс: должны быть и ГМО, и не ГМО продукты. При этом важно понимать, что часть рынков останется сугубо не ГМО, как, например, Европа, а значит, для нее надо поставлять сою или рапс только не ГМО, а другие страны с удовольствием покупают ГМО-продукцию.
И потом, будем реалистами — до 80-90% той же сои, томатов, кукурузы — это ГМО, и не только у нас, вообще в мире. Почему так? Население растет, население богатеет. Простой пример: если ранее китайцу хватало плошки риса, то теперь он хочет есть и есть много, причем мяса. Чтобы он ел мясо, надо вырастить скот. А для этого скот надо чем-то кормить, и кормят его комбикормами, шротами, бардами. Это значит, что нужно больше фуража и сои.
Когда у нас был один объем, это требовало одних технологий. Население растет, потребление также растет. И возникает вопрос: выращивать традиционными методами с более низкой урожайностью, и надо будет 5 лет, чтобы достичь нужных объемов, или выращивать ГМО и в итоге с меньшими затратами получать больше прибыли.
Думаю, ГМО надо не ограничивать, а организовать контроль над ними. Мы не знаем, хорошо это или плохо, мы будем это знать как минимум через поколение. А в некоторых случаях ГМО просто необходимы, например, рапс, который идет на биодизель. Скажем, канадцы используют ГМ-культуры, потому что для их региона характерно перемерзание, резко падает температура. Это необходимо, чтобы в таких условиях не погибал рапс. Я не говорю, что ГМО — это хорошо, но уверен, что часть рынка будет стабильно потреблять только не-ГМО. А наряду с этим та же органика будет успешно развиваться. Просто обязательно должно быть законодательное регулирование.
Latifundist.com: Сейчас активно говорят о необходимости стабильного роста экспорта с/х продукции. В частности, в Минагропроде считают, что его нужно наращивать дальше. Не приведет ли это к возвращению квот 2010/11 гг.?
Сергей Курбатов: Экспорт нужно наращивать. Ведь мы можем выращивать больше и можем экспортировать больше. Это дает плюс экономике — в страну возвращается валюта. А это помогает нашему платежному балансу: когда получаешь доход в долларах, можешь инвестировать. К тому же, это рабочие места, это зарплаты, которые возвращаются в экономику. На внутреннем рынке долго не поваришься, экспорт — это выгодно.
У нас есть большие шансы закрепиться на внешнем рынке. Ранее сдерживала нехватка мощностей в портах, была нехватка элеваторов для хранения. Сейчас видим, что активно инвестируются деньги в порты, перевалку, хранение. И есть тенденция к этому росту. Когда порты открываются, через них пойдет перевалка, снизятся ставки фрахта. А что дает ставка фрахта? Если она ранее была $20, а стала $15 — твоя цена не растет, но ты становишься более конкурентоспособным. Это дает возможность трейдеру сделать лучшее предложение фермеру, сам трейдер становится конкурентнее на внешнем рынке — он получит лучшую маржу, страна увеличит долю экспорта и т. д.
Latifundist.com: А что нужно экспортировать? Сейчас в агросекторе Украины постоянно дискутируют по поводу экспорта сырья и продуктов переработки. Насколько реально перейти к поставкам переработанной продукции?
Сергей Курбатов: Тут простая математика. Почему страны экспортируют пшеницу, а не муку? Потому что на границе проще построить мукомольный завод, завезти сырье и там переработать. Почему американцы муку в Мексику не возят? Потому что в Мексике есть свои заводы. Почему турки завозят протеин 13+, а вывозят 11+? У них есть свой завод, куда они завезли и переработали. Они не завезут муку высокого качества. Они лучше построят завод у себя, создадут рабочие места, создадут добавочную стоимость, а потом продадут дороже. Логистика плюс цена — определяющие факторы, потому выгоднее построить и переработать. Почему мы не экспортируем продукты переработки? Потому что мы не всегда конкурентны по качеству, кроме того, логистика играет свою роль. Согласитесь, что турки лучше завезут муку из Казахстана только по одной причине: им дешевле везти из Казахстана. Или немец лучше возьмет рапс на масло в Польше, чтобы после переработать на собственном заводе.
Может быть, исключение — это масло, мы здесь закрепились в мире в ранге лидеров. Но есть определенные ограничения. Формально, мир «съест» наше масло, если его будет даже 20 млн т против 4,5 млн т произведенного и 4 млн т экспортированного. Вопрос только в цене, конкуренции с другими маслами и логистикой — сможем ли мы вывезти такое количество.
Latifundist.com: То есть мы не настолько конкурентоспособны?
Сергей Курбатов: Это не только нас касается. Американцы не могут везти свою продукцию в Египет, хотя они бы с радостью, но это дорого. Нам — $7, им — $30.
Latifundist.com: Не секрет, что в мире есть излишки кукурузы. Например, в Штатах она перерабатывается на биоэтанол, но это не столь выгодно. Есть проекты по производству пластмассы из кукурузы. Насколько это перспективно?
Сергей Курбатов: Это перспективно, но по срокам, наверное, не в ближайшие 5 лет. Кстати, в Украине есть определенные компании и крупные бизнесмены, которым интересны такие проекты, но рынка и инвестиций пока нет. Это называется глубокой переработкой зерна, которая интересна для фармацевтики, производства пластмассы или целлюлозы, химической промышленности. Но от реализации этих проектов нас сейчас удерживает банальная нехватка денег. Конечно, они займут незначительную долю рынка — 5-10%. Это небольшой рынок в номинальном потреблении сырья, но в денежном выражении это будет весомо. Другое дело, что окупаемость таких проектов исчисляется 20-25 годами. Хотя за такими проектами будущее, сдерживает агробизнес в таких проектах отсутствие финансирования и инвестиций. Например, чтобы создать завод по производству целлюлозы из соломы, необходимы инвестиции на уровне $30 млн, а идеальный вариант — около $200 млн. Где взять такое финансирование? Банки или финансовые организации возможно бы дали, но останавливает мировая макроэкономическая ситуация, украинские внутренние экономические проблемы, а у этого проекта окупаемость 25 лет. Никто так далеко не заглядывает.
Latifundist.com: Назовите более маржинальную культуру этого сезона.
Сергей Курбатов: Подсолнечник. Даже несмотря на его перепроизводство в текущем сезоне, даже с учетом затрат на производство, думаю, маржа в 80% — это реально.
Latifundist.com: А какие культуры на конкурирующих с ним позициях?
Сергей Курбатов: Соя, рапс, а дальше уже зерновая группа. У нишевых культур выше маржа. Но здесь есть риск перепроизводства — тогда не получим той цены. А так продукция масличных всегда более маржинальная. Если не произойдет ситуация, когда завтра нефть станет по $20.
Latifundist.com: Благодарим за содержательную беседу.
Елена Агаджанова-Гонсалес, Алексей Бесклетко, Latifundist.com
